22 апреля
Последние несколько дней к аплодисментам для «необходимых работников» в семь вечера добавилась песня Синатры Нью-Йорк, Нью-Йорк. Я ее не очень люблю.
В 2009-м, когда мы жили в Мэриленде, ко мне приехали друзья из Москвы, и мы поехали встречать новый год в Нью-Йорк. Для них это был первый раз. Одной девушке страшно хотелось въехать в город под эту песню. Кто может ее за это порицать? Мы подъезжали к тоннелю, засунули в магнитофон наш диск с подборкой музыки в дорогу, выбрали песню (мой ребенок даже не поймет, что это значит. Для него музыка перешла от пластинок к айпэду и спотифай, минуя все промежуточные этапы). В машине заиграл Нью-Йорк, Нью-Йорк. Как по мановению волшебной палочки организовалась пробка. Мы прослушали песню, продвинувшись метров на 15. Вернули песню назад, кажется двинулись, Синатра запел, и мы опять остановились. Песню мы прослушали раз семь, любуясь супермаркетами, заправками и довольно скучными в сравнении с нью-йоркскими небоскребами Ньюпорта.
Наконец въехали в туннель. Длину его я помнил нетвердо, но поток машин двигался достаточно резво, мы включили злосчастного Синатру, туннель тут же озарился тормозными огнями. Встали. В город мы все-таки въехали под девятое каббалическое исполнение Нью-Йорк, Нью-Йорка. С тех пор я не люблю эту песню.
Сегодня на работу ехал на машине с неожиданно появившейся Дженнифер. У меня оказался огромный ящик масок для медсестер, я собирался везти его на убере, как вдруг жене написала Дженнифер, сказав, что не боится самого черта лысого, так как переболела и у нее высоченный титр антител. Будучи фактически неуязвимой, так как других болезней теперь не делают, она решила помочь любимому городу, чем угодно. Даже записалась работать швейцаром на случай болезни оных в окрестных домах. В ее доме швейцары все русские, а их такими глупостями, как коронавирусы, по ее мнению, не возьмешь..
Я не стал отказываться от поездки. Дженнифер чудесная нью-йоркеркерка во многих поколениях. Семья раскидана по всем Боро и сама она тоже жила почти везде в городе и окрестностях. Что интересно, вся семья дисциплинировано запаслась едой и забаррикадировалась в изоляции по своим квартирам. Тем не менее почти все они переболели. В основном в легкой форме, никто к счастью не умер. Весенний пустой город, красавец «Комфорт» на Гудзоне (кто-то знает, что там вообще творится?), проехали по канал-стрит через пустой Китай-город к Манхэтанскому мосту. «От этого вида не устаешь», - сказала Дженнифер. И это правда.
Обратно ехал на метро. Интересный контраст. Поезда ходят редко, почти всегда заполненные как минимум наполовину вагоны. Я хорошо освоил пока еще не олимпийский вид сорта – сабвэй серфинг. Усложненный вариант – с книжкой. Удается стоять и ничего не трогать.
На таймс-сквер зашло много народу, куча молодых совсем людей без масок, один, заходя в вагон, выбросил на платформу косяк. Выдохнул он уже внутри. В вагоне приятно запахло. Черная женщина без маски села на лавочку недалеко от меня и начала ругаться. Я услышал: «Вот гад, денег ему давай. Нечего есть, радуйся апельсинам». Двери закрылись, поезд поехал, в вагон ворвался молодой парень в поношенной одежде и бросил в нее апельсином. Сильно. От удара об нее апельсин разлетелся. Хорошо, что она была в толстой кожаной куртке. Она вскочила и побежала в соседней вагон за парнем. Там началась драка, молодые люди толпились, глядя через стекло в двери и подбадривая дерущихся. Кто-то пытался разнимать, драка не утихала. Моя была следующая остановка. На остановке из вагона вылетела чья-то палка и парик этой женщины. Машинист попытался закрыть двери, но я показал ему знаками подождать. Он открыл окно кабины, и я объяснил в чем дело. Он начал звонить в диспетчерскую, поезд встал. Молодые люди, наблюдавшие за дракой с удовольствием меня обматерили.
На нашей остановке тихо. Площадь Джузеппе Верди, заколоченное летнее кафе, пусто. В парке множество бездомных. В супермаркете не было очереди, я решил, что из-за недавнего дождя. Я обрадовался, решив купить припасов. Оказалось, что вторник решили сделать выходным. Вчера, придя домой, я заметил за ужином, что очередь в супермаркет стала меньше. «Я знаю почему», – перебил меня Лева. «Почему?», – спрашиваю я, как всегда забыв сказать, что перебивать, наверное, нельзя. «Очередь меньше, потому что все люди умерли от вируса!»
23 апреля
Ну и снова здравствуйте. Я начну с хороших новостей. Сегодня было всего три консультации и только одно новое поступление с ковид-19 из приемного отделения. Когда я спустился посмотреть пациентку без ковид-19, но с тромбоэмболией легочной артерией, по старой памяти зашел в ковидную зону (по иронии прежде именовавшуюся Зеленой). Все равно я был в костюме и респираторе. Помещение размером где-то сорок квадратных метров (я обычно ошибаюсь в таких измерениях на глаз) с середины марта по середину апреля было заполнено минимум тридцатью пяти, чаще большим количеством "лежачих" пациентов с подтвержденным или заподозренным ковид-19.
В предбаннике к этой комнате находилось еще человек двадцать, способных сидеть. В тяжелой части было порой невозможно пройти к нужному пациенту. Повсюду стояли каталки, парамедики с безумными глазами пытались найти медсестру или доктора для новоприбывшего, почти всегда кого-то откачивали, и кто-то звал на помощь. По дороге к нужному мне пациенту я почти всегда видел кого-то еще, кому скорее всего скоро нужна будет консультация интенсивиста и искусственная вентиляция в течение нескольких часов.
Сегодня в 8:30 утра я прошел через почти пустой предбанник для сидящих пациентов в основную комнату. В предбаннике было два человека, а в лежачей комнате пять, разведенных подальше друг от друга. Все эти пациенты выглядели достойно, напроситься их консультировать желания у меня не возникло. Я проверил количество пациентов в 12.30 и там было только девять человек. Больница все еще переполнена, выписать людей, перенесших эту гадость непросто, мы постоянно получаем новых пациентов, которые ухудшились в обычных не интенсивных отделениях. Но ничего сравнимого с тем, что было совсем недавно мы не видим и это прекрасно.
Хотя психологически после прохода пика мне много легче жить, я все еще люблю писать и мне это помогает. Вот сегодня я думал писать лирику. Как всегда с Нью-Йорком, городом, которого сейчас нет, воспоминаниями, прикольными местами. Хотел я это посвятить теме «геройства», все эти доктора с ангельскими крылышками (стремноватая, кстати, аналогия, если вдуматься), супергерои со стетоскопами. Видимо с этим придется подождать до выходных, которые я правда работаю, так как я отвлекся.
Первым меня отвлек полный боли пост о проблемах с производством инвалидных колясок для нуждающихся. Спасибо всем, кто откликнулся, это правда очень ценно и важно. Вторым отвлекающим фактором оказалась только что вышедшая статья в JAMA, которая отшибла всю лирику по башке лопатой. Ее, наверное, многие прочитают, а СМИ уже начали галдеть.
Я прочел ее еще ночью. В статье анализируют множество информации, основываясь на данных 5700 пациентов (очень достойная выборка) в крупнейшей и хорошо оснащенной нью-йоркской системе, включающей множество госпиталей по всему штату. Из этой статьи можно очень много всего узнать и понять. Ее стоит внимательно прочесть и проанализировать по всем пунктам, но я не об этом. По контрасту с недавно вышедшей в NEJM, где смертность пациентов на ИВЛ была 14 процентов, смертность в этом исследовании была 88. Тут надо поговорить. Правда, конечно же, где-то посередине. Ну или скорее ближе к исследованию в JAMA. Наши данные по отдельно стоящей больнице пока не проанализированы, я естественно не знаю всех цифр.
Результаты из NEJM не совсем проецируются на весь город или регион, так как там выбрали изначально тактику перевода на ИВЛ очень рано. Вероятно, там оказалось много пациентов, которым ИВЛ не был нужен и их быстро сняли с него. Есть еще другие факторы, о которых я подозреваю, но не зная достоверно, говорить не буду (я знаю, что это не модная нынче позиция).
Я поговорю о нас. В конце марта и начале апреля я всерьез волновался, что у нас не хватит аппаратов ИВЛ и мне придется решать, кому это лечение достанется. Но, к счастью, этого не случилось. Мы получили помощь, как-то смогли перевалить через пик и не столкнулись с необходимостью отвечать на эти жуткие вопросы. Но вопросы эти существуют.
ИВЛ – не таблетка аспирина, который возможно помогает течению ковид. Ну или его ухудшает. Это тяжелое травмирующее лечение, перенести которое могут не все. ИВЛ заставляет нас дышать совсем не так, как придумала природа, Б-г или инопланетяне. Как процитировал моего шефа Нью-Йорк Таймс: «Мы делаем это потому, что альтернативой является смерть». Это противоестественно и даже в краткосрочной перспективе повреждает легкие. А с ковид-19 ничего краткосрочного не бывает. Соответственно вопрос ставить надо так: «Какой процент подходящих для ИВЛ кандидатов выжил». Ответ на него потребует огромной тяжелой исследовательской работы. Я приложу ссылку на JAMA здесь.
